В дни открытия Пасхального фестиваля Валерий Гергиев успел выступить со своим коллективом сразу в нескольких российских городах (Тула, Орел, Курск, Смоленск, Брянск, Владимир) и в трех московских залах — Большом зале консерватории, Концертном зале Чайковского и Зале Церковных соборов храма Христа Спасителя, исполнить несколько фортепианных концертов (солисты — Денис Мацуев и Даниил Трифонов), две кантаты («Александр Невский» и «Славься, наш могучий край!»), ораторию «Иван Грозный» Сергея Прокофьева, набор из оркестровых сочинений русских композиторов, а также открыть с Денисом Мацуевым и Госоркестром им. Е.Ф. Светланова Первый Международный конкурс молодых пианистов Grand Piano в Большом зале консерватории.
Давно уже банальность обсуждать рабочие графики Гергиева и то, в каком режиме выступает Симфонический оркестр Мариинского театра, особенно в дни Пасхального фестиваля. Тем более что программы нынешнего фестиваля посвящены Сергею Прокофьеву, музыку которого Гергиев играет практически в полном собрании и только что, в дни 125-летнего юбилея композитора, провел прокофьевский марафон в Москве (Концертный зал имени Чайковского) и в Петербурге (Концертный зал Мариинки), исполнив подряд все его семь симфоний, четыре кантаты, ораторию, пять фортепианных и два скрипичных концерта, концерт-симфонию для виолончели. И эта почти двадцатичасовая ретроспектива развернула в редком для концертной практики ракурсе полотно прокофьевской жизни со всеми ее коллизиями: от молодого, задиристого Первого концерта, дразнящего своими стаккато и «графической» фактурой (солист — Денис Кожухин), от безмятежной, брызжущей легкими смычковыми штрихами первой «Классической» симфонии, к жесткому футуризму в духе barbaro Второго фортепианного концерта (солист — Денис Мацуев), к непроходимым звуковым массивам Второй симфонии, предвещающей, как оказалось, уже «тевтонскую»» музыку «Невского».
Через музыкальную «хронологию» Прокофьева Гергиев открывал, по сути, целую эпоху, живую, звучащую, дышащую, вливавшуюся всеми своими токами в его творчество — и в ранний прокофьевский футуризм с запалом времени революции, и в загадочный декадентский экстатизм заклятий кантаты «Семеро их» (солист — тенор Игорь Морозов), близкой скрябиновской музыкальной эзотерике, и в безвоздушные массивы звука Второй симфонии или инфернальный гротеск со «свистящими» смычками в Третьей симфонии, создававшимися в эмиграции…
Мрачным месседжем из сталинской эпохи прозвучала кантата «К 20-летию Октября» с ее исполинскими, «всечеловеческими» масштабами, сводным составом из двух оркестров, ансамбля баянов, ударных инструментов, двух хоров (народные массы), с картинами Октябрьского восстания, треском пулеметов, канонадой, речами Ленина, цитатами из Маркса, Энгельса. Но вместо торжественной монументальной оды коммунизму во всю мощь вдруг зазвучал ужас сталинской эпохи — угрожающее скандирование цитат, бессмысленный пафос гимнов, звуковая стихия, разрывающаяся барабанной дробью и мрачным мороком-рефреном народного пляса. И эта гергиевская интерпретация обнажила саму суть открывавшейся в то время правды — тотального разочарования в итогах вековой философии революции, выплеснувшегося в «эзоповом» слое прокофьевской партитуры.
В прокофьевском цикле Гергиев исполнял и две знаменитые партитуры, музыка которых создавалась для фильмов Сергея Эйзенштейна — «Александр Невский» и «Иван Грозный». Эти сочинения прозвучали и в Москве на Пасхальном фестивале, в день рождения маэстро: кантата «Александр Невский» — на открытии Хоровой программы в Зале Церковных соборов в присутствии Патриарха Кирилла, оратория «Иван Грозный» — вечером на сцене зала Чайковского. Обе партитуры относятся к коронным в гергиевском репертуаре. И обе дают возможность развернуться во всей красе его исполнительской манере: это и мощные оркестровые тутти — в Ледовом побоище с его исступленными остинатными ритмами, воющей медью и наезжающей латинской молитвой, это и накручивающиеся до инфернальной жути остинато — разного рода «поганые плясы» под барабанные дроби (Пляска опричников), или, наоборот, нежнейшие, гибкие струнные с воздушными хорами («Лебедь»), это разворачивающиеся во всю ширь оркестра и хора темы непоколебимой мощи, величия, это и, главное, тонкий музыкальный контакт с солистами.
Как, например, звучащая, экспрессивная тишина оркестра в потрясающем соло Ольги Бородиной — плаче «Я пойду по полю белому» (исполнение «Невского» в Петербурге), или обжигающий ансамбль с Алексеем Петренко в партии чтеца в «Иване Грозном», исступленно проживавшего все дикие ипостаси царя-юродивого. Это и легкий, радостный ансамбль с Денисом Мацуевым, с которым в эти дни они сыграли два концерта — Второй прокофьевский и Второй рахманиновский. А Мацуев в день рождения подарил маэстро музыкальный сувенир — джазовое попурри на темы классики и актуальный мотив «Happy Birthday».
Оставить комментарий