Каждый вечер у подъезда «Стасика» — Театра имени Станиславского и Немировича-Данченко — спрашивают лишний билет. Каждый вечер, когда отгремят привычные здесь овации, люди выходят с просветленными лицами. И мало кто подозревает, что любимый театр может разрушиться, лишиться своих вековых традиций, уникальной актерской школы, своей творческой индивидуальности — всего того, что стягивает на Большую Дмитровку москвичей и гостей столицы.
Конфликт, возникший в МАМТ, касается не столько личных взаимоотношений в кругу его руководства, сколько судеб русского театра.
Проблема и ее суть
Есть две концепции мирового театра. Первая: репертуарный театр, из поколения в поколение передающий творческие принципы. Он отличается наличием авторитетного художественного руководства, определяющего его кредо — его творческое лицо. Заботясь о продолжении традиций, он воспитывает в этой вере новых звезд, сообразно ее постулатам приглашает режиссеров и т.д. Назовем его, вслед за классиками, «театр-дом». И вторая: театр как прокатная площадка. В нем могут быть штатные актеры на вторые роли, свои оркестр и хор, но на ведущие позиции приглашаются звезды со стороны: приехали, отрепетировали, сыграли, спели — и спектакль перестал существовать. Кто-то метко назвал его «театр-отель». Им обычно руководит опытный менеджер.
Не надо переделывать все театры под единый европейский образец: у каждого своя история, свое выстраданное лицо
У каждой модели есть преимущества. Русскому репертуарному театру как команде единомышленников и мощному творческому комбинату завидуют в мире. Многие наши театральные деятели, ссылаясь на жесткие требования рынка, предпочитают более рационалистичную западную модель. Две концепции могли бы мирно сосуществовать, взаимно обогащая друг друга своим опытом, но чаще они воюют, с переменным успехом перетягивая на себя одеяло. Конфликт в отметившем свое столетие МАМТе — лишь наиболее острое проявление этой войны. Он уже грозит распадом одного из самых успешных музыкальных театров России, и чтобы точнее понять суть до предела накалившегося спора, мы пригласили для беседы худрука оперной труппы Александра Тителя, главного художника театра Владимира Арефьева и главного дирижера Феликса Коробова (по скайпу из Милана, где он ставит в Ла Скала «Спящую красавицу»). Второй стороне конфликта гендиректору Антону Гетьману «РГ» тоже готова предоставить слово.
У нас не выгуливают бриллианты
Начнем с сути спора, пульсирующего уже три года, — в чем она?
Александр Титель: У художественного руководства и дирекции разная идеология. Основоположники нашего театра создали художественные инструменты для реализации любой музыкальной затеи. Из них главный — своя сильная труппа. Артисты воспитываются в системе определенных эстетических принципов, в единой художественной вере. Но это не железный занавес, нет. Мы часто приглашаем мастеров со стороны. У нас пели моя бывшая студентка Екатерина Сюрина, Ильдар Абдразаков, замечательные тенора Липарит Аветисян, Максим Миронов, Артуро Чакон-Крус, Чарльз Кастроново… Из 48 оперных спектаклей 31 — постановки приглашенных режиссеров: Оливье Пи, Кристофера Олдена, Адольфа Шапиро, Георгия Исаакяна, Петера Штайна, Андрея Кончаловского… Наш театр универсален, мобилен и в каком-то смысле классичен: его формулу, заданную Немировичем-Данченко и Станиславским, восприняли многие европейские театры. И в споре идей театра-дома и театра-отеля я придерживаюсь убеждения, что любой процесс хорош, когда он предлагает разные модели: в конце концов, вся жизнь — это разнообразие форм.
Феликс Коробов: Одним из главных событий нашего сотого сезона стала юбилейная выставка главного художника Владимира Арефьева в Атриуме. Но обратите внимание: такая возможна только в нашем театре. Почему? Для меня очень важен театр как общность творческих людей, говорящих на одном языке и имеющих общие художественные ценности. И выставка — не просто собрание эскизов. Это огромное число спектаклей, каждый из которых был вехой в истории театра. За последние десятилетия не знаю ни одного спектакля, за который было бы стыдно. Когда друзья спрашивают, на что стоит сходить, отвечаю: на всё — в любой день зритель получит очень качественный спектакль. И мне кажется, это главное достижение столетней истории театра.
Где-то я прочитал, что якобы в нашем театре «засилье худруков». Не поленился и подсчитал: за 25 лет Александр Титель поставил 25 спектаклей — по одному в год. Это минимум, который обязан осуществить худрук. За 20 лет я поставил 35 опер и балетов — по два в сезон. Это минимум, который обязан делать главный дирижер. Посмотрите, кто у нас стоял за пультом: Владимир Юровский, Нелло Санти, Евгений Бражник, Александр Лазарев, Фабрис Болон, Уильям Лейси… Дополню уже приведенный список режиссеров: Кама Гинкас, Римас Туминас, Михаил Бычков, Евгений Писарев… О каком засилье речь?
Директору видится другой театр. Пусть строит его, но на свободном месте. Зачем вырубать сад, дающий радость сотням тысяч людей?
У каждого театра есть свое лицо. Есть категория «имперских театров»: Большой, Ла Скала, Ковент Гарден, Королевский театр Стокгольма… А есть городские театры — как наш. И это совершенно другой тип театра. Он воспитывает свою труппу, своего зрителя. У нас собралась труппа с уникальными возможностями: например, мало кто может осилить такую эпопею, как «Война и мир», причем на 57 ролей нет ни одного приглашенного солиста! И публика особенная: к нам никто не приходит выгуливать бриллианты. Наш зритель — культурный, не очень богатый москвич, который ходит в театры, кино, музеи — ему это интересно. Его интересуют и традиция и новые идеи, он готов к сложному. Многие ходят на одно название по нескольку раз: им интересны разные составы, интересна эволюция спектакля. Вот такая публика заполняет наш зал на девяносто и более процентов, и мне очень хочется эту публику сохранить. Так что, по-моему, не надо переделывать все театры под единый европейский образец: у каждого есть своя история, свое выстраданное лицо.
Солистов — купим!
Что ваши оппоненты предлагают взамен?
Александр Титель: Другую идеологию: театр-дом — это не актуально, не современно. Пять приглашений со стороны в год — мало, надо двадцать пять. Но для сложившейся труппы это разрушительно: ведь артист должен войти в спектакль глубоко и серьезно. Это не тот случай, когда из-за кулис ему шепчут: пошел налево, пошел направо. С приглашенным солистом надо много работать, иначе — халтура. Пригласим 25 солистов со стороны — и 25 недель уйдет только на то, чтобы их ввести в спектакли. Не забудем, что и оркестр, и хор — тоже части этого художественного единства, они тоже воспитаны в определенных творческих принципах, и они тоже будут участвовать во вводах — а когда же вводить свою молодежь, своих солистов, когда ставить новое?
В «театре-отеле» приглашенный Радамес или Отелло приехал, спел премьерную серию и уехал — спектакля больше нет. Через год спектакль, возможно, вернется — но с другим дирижером и другими солистами, и они будут механически отрабатывать мизансцены. Совсем другое дело — сохранить не только букву, но и дух спектакля. Для этого и создавали театр Станиславский и Немирович.
Владимир Арефьев: В том и дело, что нам предлагают принципиально другое понимание того, каким быть театру: театр как единая команда якобы не нужен. Но ведь наличие команды определяет всю систему взаимоотношений. Говорят, в деле не должно быть ничего личного — а у нас все личное! И дело, где нет ничего личного, лично для меня омерзительно, потому что уничтожает суть моей жизни и моей работы. Наверняка с точки зрения оппонентов я идиот, который не понимает разумного, рационального жизненного уклада. Но спектакли, которые мы делаем и которые многим нравятся, — с предлагаемой системой входят в противоречие. Спектакль, рожденный в театре-доме, нужно постоянно репетировать. Даже сейчас, когда кто-то из гостей вводится в спектакль, наша техническая часть переживает мучительное время: нужно шить костюмы, специально для новичка делать репетиции, ставить полный комплекс декораций. А как иначе! Актер же должен не просто выполнять мизансцены — он должен вжиться в пространство спектакля. Но с точки зрения «эффективного театра» — это бред, лишние траты: мол, зачем репетировать неделю, если можно два часа! И в этом вся разница подхода. Что целесообразнее — я не знаю, даже не хочу об этом думать. Просто это моя жизнь и жизнь нашего коллектива. Нельзя же просто перечеркнуть жизнь вполне успешного, живого театра!
Александр Титель: Репертуарный театр — это производство. Мастерские, где изготавливают декорации. Службы, обеспечивающие показ спектаклей. Люди работают там поколениями, они понимают, для какого артиста, для какого спектакля все делается, и эти умения передаются от отца сыну. В СССР уже пытались уничтожить театральные мастерские, сделать их централизованными — но быстро одумались: добра это не приносит. Сейчас нам снова говорят: зачем эта технологическая цепочка, если все можно заказать на стороне? Понимаете, театр — это огромное пространство, специально построенное для реализации его творческого потенциала. Его разломать довольно просто, но — зачем?
Мы готовы воспринимать самые разные художественные идеи, но против того, чтобы они продавливались чисто административным путем. Но есть попытки нивелировать все, что было до прихода новой дирекции. Я понял бы, если бы наш коллега пришел в театр слабый, с неинтересным репертуаром, с полупустым залом и стареющей публикой. Но театр — один из популярнейших в Москве и сильнейших в стране, он не обделен вниманием прессы и премиями, причем по числу «Золотых масок» за лучший спектакль — мы вообще в лидерах. Театр пользуется уважением в профессиональной среде. Зачем разрушать успешно действующую театральную модель?
Вернусь к «Войне и миру» Прокофьева — опере, которой мы открыли юбилейный сезон: в ней воочию видны возможности коллектива. Очень немногие театры мира могут поставить ее своими силами без купюр, сокращений и компромиссов. Мы провели фестиваль Сергея Прокофьева и гала-концерты, в которых труппа могла себя показать. Состоялась мировая премьера современного композитора Александра Вустина «Влюбленный дьявол», в которой участвовал один из выдающихся дирижеров современности — Владимир Юровский. И в завершение юбилейного сезона — «Отелло» в постановке Андрея Кончаловского. Спасибо московской мэрии: на столетие театра все сотрудники, от электрика до солиста, получили сертификат на 100 тысяч рублей — это было эффектное поздравление.
Оставить комментарий